Что такое соборность в философии. Идея соборности в русской философской традиции. Русская Философия. Энциклопедия

понятие русской философии, означающее свободное духовное единение людей как в церковной жизни, так и в мирской общности, общение в братстве и любви. Термин не имеет аналогов в др. языках. Словом «соборная» первоучители славянства Кирилл и Мефодий при изложении 9-го члена Символа веры перевели термин «кафолическая» (Церковь).

Концепция соборности многосторонне развита в русской религиозно-философской мысли (А.С.Хомяков, Вл.Соловьев, Н.Ф.Федоров, Е.Н.Трубецкой, П.А.Флоренский, С.Н.Булгаков, Н.А.Бердяев и др.). Пафос соборности – основное и наиболее общее самоощущение в славянофильстве . У К.С.Аксакова выражением соборности служит «хоровое начало», где личность не подавлена, но только лишена эгоизма. В славянофильской гносеологии (а затем у Федорова) соборность есть критерий познания, в противоположность картезианскому cogito: не «я мыслю», но «мы мыслим», т.е. в общении, через взаимную любовь в Боге доказывается мое бытие. Для Хомякова дух церковной соборности есть одновременно и дух свободы, единство Церкви понимается им как согласие личных свобод. Соборность Православной Церкви противополагается им и католической авторитарности, и протестантскому индивидуализму. Вл.Соловьев подытожил воспринятое им представление славянофилов в формуле: католицизм есть единство без свободы; протестантизм – свобода без единства; православие – единство в свободе и свобода в единстве.

Булгаков воспринял идею соборности из православного учения о Св.Троице, которая есть «предвечная соборность»: Бог един и в то же время существует в трех ипостасях, каждая из которых обладает индивидуальными качествами. Умопостигаемая небесная Церковь воплощает в себе соборную сущность Троицы. «И в живом многоединстве человеческого рода уже заложено церковное многоединство по образу Св. Троицы» («Православие. Очерки учения Православной Церкви», Париж, , с. 39). Обстоятельства места и времени, национальные особенности народов могут извращать соборные начала, но могут и способствовать их развитию, – последнее философ связывает с именем Сергия Радонежского, узревшего духовным зрением Св.Троицу. Напротив, многие интеллигентские теории и практика коллективизма, имеющие высший идеал не в любви, а в «солидарности», представляют собою лжесоборность.

Бердяев видит в соборности саму идею Церкви и церковного спасения: «Есть круговая соборная ответственность всех людей за всех, каждого за весь мир, все люди – братья по несчастью, все люди участвовали в первородном грехе, и каждый может спастись лишь вместе с миром» («Философия свободы. Смысл творчества». М., 1989, с. 190). Бердяев указывает на непереводимость понятия соборности на другие языки и для западного его усвоения вводит термин «коммюнотарность» (от франц. commune – община, коммуна). Соборность он признает существенно русской идеей и близость к ней находит лишь у немногих мыслителей Запада. В русском коммунизме, по Бердяеву, восторжествовал вместо духовной соборности безликий коллективизм, который был деформацией русской идеи. Г.В.Флоровский в утопическом и не утопическом социализме в России усматривает «подсознательную и заблудившуюся жажду соборности» («Философы русского послеоктябрьского зарубежья». М., 1990, с. 339).

В православной теологии С. это единство людей на основе их свободной любви к Богу. В русской философии такое понимание С. развивал А.С. Хомяков. В ХХ столетии эта идея получила светскую трактовку; например Бердяев дал краткое определение С. как «Общения в любви». В онтологии С. это единсмтво целого и частей (в 4-м смысле этого слова), основанием которого является свободное признаие самоценности друг друга, т.е. любовь. Понятно, что целое здесь не тождественно абсолютному абсолюту. - Сагатовский В.Н. русская идея:продолжим ли прерванный путь? СПб. 1994. С. 103-123.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Соборность

термин, представляющий особый тип единения индивидов, принцип коммуникации, не допускающий окончательных дефиниций, невыразимый в рациональном дискурсе. Его теоретическая интерпретация представлена в работах А. Хомякова, В. Соловьева, Е. Трубецкого, С. Трубецкого, В. Эрна, Вс. Иванова, С. Булгакова, С. Франка, А. Лосева, П. Флоренского, Н. Бердяева, М. Бахтина. Идея С., сформулированная А. Хомяковым, опирается на мистико-романтическую, пантеистическую традицию мировой философии в русской философии становится фундаментальным принципом славянофильской мировоззренческой ориентации, утверждающим онтологическое единство человечества. С., всеединство, единство во множестве - идея, объединяющая несовместимые другими способами свободу и организацию, является универсальным конструктивным принципом эмпирических форм общения индивидов, символом органической целостности, мировоззренческой парадигмой. В онтологическом аспекте С. рассматривается как космическая связь, принцип совершенного единства множественности, внутренняя форма мистического тождества индивидов друг с другом и с целым; в гносеологическом - как смысл познаваемого бытия, доступный интуиции, духовно-чувственному опыту, теоретически обобщенному в концепциях цельного знания как органического синтеза веры и разума, науки и религии, истины и добра, субъекта и объекта. В нравственном аспекте С. представляет личностную ответственность как основание эмпирического морального выбора. Исторически С, как сверхвременное единство проявляется в трех сферах коммуникации: в семье - духовно-телесном проявлении С; в религии - в мистическом единстве индивидуальной человеческой души с абсолютным духом; в культурной традиции, закрепленной в ритуалах и обрядах (формах символической организации), посредством которых осознается и закрепляется чувство общей судьбы, истории, связи поколений. С, таким образом, - органическая связь времен и народов, вне которой невозможны никакие эмпирические коммуникации. С наибольшей полнотой принцип С. представлен в Православной Церкви как общении неслиянных (разделенных) душ; но видимая Церковь есть лишь эмпирическое воплощение в настоящем невидимой вневременной Церкви, мистической (иррациональной) целостности, охраняемой Благодатью. Фундаментальной коммуникацией, определяющей характер этой целостности, является любовь. Без любви единение возможно только на основе внешнего объединения, взаимного расчета, контракта и общественного договора, через закон и власть. Католическая Церковь представляет собой аналог государства, поскольку построена на законе, а не на Благодати. Подлинно действенная вера поддерживается не силлогизмами, а братской любовью. Истинная соборная Церковь - мистическое целое, индивид в Церкви не теряет, а обретает свою индивидуальную свободу. Соборная мудрость как народное хоровое начало противопоставляется индивидуалистическому рассудку и чувственности. Любовь является ведущей потребностью в коммуникации, которой определяются целостность и ценность индивидуального бытия. Любовь есть особый акт социального поведения, обращенности к чужой жизни. Предмет любви предстает как сосредоточение ценностей. Через любовь, преданность людям, которые эти ценности представляют, они переживаются индивидом и тем самым обретаются. Через любовь к детям переживается и обретается ценность материнства и отцовства. Через любовь к Родине - ценность патриотизма. Через любовь к Богу - ценность служения ценностям и ценность самой любви. В любви осуществляется высшая форма самоактуализации человека через переживание им полноты и целостности своей личности. Любовь, таким образом, есть реальная манифестация всеединства, живой целостности человеческого рода, утверждение индивидуальности жертвою эгоизма. Всеединство - собрание, сообщество личностей, силой своей любви образующих единую личность. Любовь - опыт самопожертвования в личностном, но не в вещественном бытии. Всеединство - результат всесозидающей силы любви. Вне любви многообразие индивидуальных коммуникаций редуцируется к роли господина или раба, закрепленной в отчужденных социальных нормах и реализованной в их эмпирических модификациях. Психологическим следствием отчужденных общественных отношений становится неприятие всего высшего низшим, противопоставление «Я» всему иному, отделенность и разделенность индивидов. Философская формула С. - «Мы». «Мы» - принцип общества в отдельных его членах, первичное единство субъектов. Структура взаимосвязей этого единства раскрывается в философских категориях «Я», «Ты», «Мы», «Он», «Они». Дифференциация на «Я» и «Они», «Я» и «Ты» возможна только на основе признанной целостности «Мы». Даже разделенность и враждебность коммуникаций «Я» и «Он», «Я» и «Они» есть проявление изначальной целостности, утверждение единства в самой враждебности. Дифференциация на «Я» и «Ты» есть форма сохранения «Мы». Коммуникация «Я - Ты» - путь преодоления эгоистической замкнутости и отчуждения. С, таким образом, - исток и суть социальности. С. как мировоззренческий принцип является методом оценки истории, права, религии, искусства, литературы, народной психологии и быта, форм государственного правления и организации общественной жизни. Полемика западников и славянофилов была выражением исторической ограниченности, исчерпанности коммуникаций традиционного общества, мировоззренческой реакцией на идейные, социально-политические и экономические новации в России, связанные с ее вступлением в индустриальную фазу развития. С. - центральный термин, выразивший столкновение двух мировоззренческих установок: религиозной и рационалистической по проблеме самоидентификации индивида и общества; двух программ социальных преобразований и социального устройства: внутреннее устроение личности и рациональное совершенствование общественных форм внешнего принуждения. Славянофильский социальный проект строился на утверждении приоритета личности над обществом и государством. Западническая реконструкция общества предполагала перестройку древних учреждений, традиционных воззрений и быта на рациональных принципах целесообразности и справедливости. В полемике двух социокультурных ориентации было раскрыто значение иррациональных элементов в культуре, традиционных форм, психологии и религии в жизни народов вообще и России в особенности. В этом контексте С. рассматривалась как способ бытия органической целостности, как проявление народного творчества в производстве особого типа общности. Церковь, община, народ - общности, не тождественные государственным институтам и официальным организациям, С, особенно в России, - выражение народного миросозерцания, основы всей общественной жизни, переделать которую, по убеждению славянофилов, невозможно, не разрушив самые основания культуры. Это базовая коммуникация, определяющая содержание и порядок всех социальных форм. В славянофильских концепциях историческими формами общинного начала являются сельский сход, вече, земское собрание. В России внешняя организация общественного быта уступлена народом государству, «земля», земство сохраняют самостоятельность как вольное братство, как метафизическая душа политического союза. Сила государства не раздроблена между классами и партиями, а сосредоточена в руках царя, который и является субъектом власти, другим субъектом политической органической целостности является община. Неограниченность царской власти опирается на свободу выражения общественного мнения в Думе, на соборном собрании. Вследствие реформ Петра I был искажен народный строй России: власть была отчуждена от народа и стала осуществляться бюрократическим окружением царя. За этими оценками исторического процесса отчетливо проявился славянофильский мессианизм, признание социальной будущности за иранским началом в истории, за общинным способом его проявления. В Европе народ посредством общественного договора становится государством, признавая и в юридических формах закрепляя индивидуализм и эгоизм. В России народ - субъект мирового прогресса, цель которого - заменить царство рационального эгоизма гармоническим синтезом общинности в качестве основы любых форм общения и объединения людей. Тем самым утверждается реальная общность без потери индивидуальности, действительное преодоление одиночества. С. и всеединству противостоит коллективизм как принцип ложных, превращенных форм объединения людей и самоидентификации индивида. Коллектив (объективированная общность) враждебен личности, которая посредством различных форм общественной организации превращается в объект манипулирования, теряя свою свободу. Свобода личности в коллективе реализуется как прорыв к подлинному бытию, к чистой духовности, экзистенции через разрушение «мира объективации», природных и социальных ограничений, как личностное изживание греховности, путь из отчужденности к С. церковного сознания, к вселенскому космическому универсализму.

Соборность это религиозно-философская категория, имманентная русской литературе и культуре. Является одним из четырех атрибутов Церкви, принятых на Втором Вселенском Соборе (381) и входящих в Никейский « Веры» (325). Однако в русской религиозной философии именно соборность понимается как «душа Православия» (Булгаков С.Н. Православие). Постепенно соборность осознается как формула, выражающая само ядро православной религиозности: «Одно это слово содержит в себе целое исповедание веры» (Хомяков А.С. Собрание сочинений, 1867. Том 2). Хомяков же определил соборность как «единство… органическое, живое начало которого есть Божественная благодать взаимной любви (Там же). Так, по мысли П.А.Флоренского, нарушение линейной перспективы изображения в русских иконах («обратная перспектива») свидетельствует именно о глубинной соборности, стоящей за таким видением мира, поскольку являет собой «собирание точек зрения и утверждает, тем самым, объективно сущее» и «вечное» (Флоренский П.А., 1990, Том 2). Ту же соборность философ находит в многоголосии русской песни, где единство достигается внутренним взаимопониманием исполнителей, а не внешними рамками (Там же), а также в русском философствовании. По мысли М.М.Пришвина, соборность «есть лишь результат более утонченной личности» (Пришвин М.М. Собрание сочинений: В 8 томах, 1986, Том 8). Отсюда совершенно особое отношение к личности Другого, поскольку личность Другого так или иначе отражает лик Бога. Соборность, основываясь на утверждении «Ты еси» (Вяч.Иванов), в равной мере противостоит индивидуализму «я» и коллективному, утверждающему безличное «мы».

В «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона автор последовательно разграничивает приверженность Закону и обретение Благодати. В этом разграничении можно увидеть «ключ» к пониманию соборности, поскольку благодать «не один из атрибутов, но самый источник соборности, ее онтологическая предпосылка и конститутивный принцип» (Хоружий). Действие Благодати митрополит Иларион относит не только к отдельной личности, но и к народу в целом, одновременно в этом тексте наличествует и вектор духовности, ограничивающий позднейшие произвольные манипуляции с толкованием С. Закон, основанный на несвободном подчинении необходимости, находится за пределами соборности. Это означает, что попытки свести соборность к позднейшему «тоталитаризму» неосновательны. Несвободное подчинение (рабство) противоположно идее соборности. Оппозиция Закона и Благодати проходит через всю историю православной культуры в России. Соборность выражает новый принцип человеческого единения - не безличное равенство перед лицом Закона, но благодатное единство людей во Христе. Актуализация Соборности при конкретной литературоведческой интерпретации русской классики позволяет приоткрыть ее духовный подтекст. Проясняется вселенское ликование в финале «Слова о полку Игореве», когда торжествует весь православный мир. Для автора отказ князя Игоря от начальной богоборческой позиции (невнимание к знамению), спасение им души иерархически важнее земной военной неудачи и достойно итогового прославления. Вселенская здравица живому князю Игорю и почившей дружине - совершенно будто бы неуместная после одинокого возвращения героя - как бы воскрешает и полк Ишрев, поскольку для Бога нет мертвых. В древнерусской словесности соборность проявляется эксплицитно. Русская литература Нового времени чаще всего рассматривается как продукт светской культуры, однако сами границы между светским и духовным могут пониматься не только как разделяющие, но и как соединяющие различные явления национальной жизни в их существенном единстве. В данном контексте понимания актуализируется православный строй русской национальной культуры, который только еще начинает осваиваться гуманитарными дисциплинами.

В поэтике Ф.М.Достоевского особо значима оппозиция права и благодати, представляющая собой продолжение древнерусского противопоставления Закона и Благодати. Истинная вина Раскольникова не столько в том, что он совершил убийство, т.е. правовое преступление, но в том, что он лишился благодати, выпал из соборного единения людей, противопоставил себя другим в своей «гордости сатанинской», самовольно пытаясь определить «ценность» своей и чужой жизни. В художественном мире Достоевского доминирует представление о соборной вине и соборном спасении. Финал «Братьев Карамазовых» представляет собой изображение такого всечеловеческого братства, которое, как и видение Алешей «Каны Галилейской», манифестирует православный архетип торжествующего пасхального воскресения, отличающийся представлением о благодатной основе соборного единения, преодолевающего физическую смерть отдельной личности. Бахтинская концепция полифонии онтологически родственна идее православной соборности и вряд ли может быть адекватно воспринята без учета этого родства. Расцвет русской светской культуры Серебряного века был стимулирован во многом именно «русским религиозным возрождением». При этом понятие соборность активно использовалось не только представителями «нового религиозного сознания», но и эстетикой символизма в качестве одной из центральных категорий, однако теургическая соборность в истолковании символистов кардинально отличается от соборности православной , проявляющей себя в русской литературе 19 век. Для Вячеслава Иванова истоком соборности являются дионисийские оргии с их круговыми чашами, поэтому можно говорить о трансформации православной соборности в эстетике символизма, о замене ее иным теургическим началом, связанным с традициями тамплиерства, масонства, розенкрейцерства. Но это уже вторая в истории русской литературы попытка трансформации соборности - после прокатолической доминанты в эстетике русского барокко 17 век - на столь же болезненном для русской культуры переходе от Средневековья к Новому времени. Религиозный вектор советской литературы, направляемый доктриной коллективизма и верой, противоположной христианской, определяется третьим этапом трансформации соборности.

соборность

специфическое понятие рус. философии, выработанное Хомяковым. Этимологически оно связано со словом "собор", имеющим два осн. значения: 1) собрание выборных или должностных лиц, созванное для решения к.-л. вопросов, 2) храм, служащий для совершения богослужения духовенством нескольких церквей. По Хомякову, церковный Собор выражает идею "единства во множестве" (Полн. собр. соч. М., 1900. Т. 2. С. 312). В этом смысле, считал он, православная церковь, органично сочетая два принципа свободу и единство, противоположна католической авторитарной церкви, где есть единство без свободы, и протестантской церкви. где существует свобода без единства. Только в православии принцип С. хотя и не во всей своей полноте, но существует и осознан как высшая божественная основа церковной жизни. После Хомякова идея С. стала осн. идеей всего славянофильства (хотя далеко не все славянофилы употребляли само это слово). Киреевский, считая, что "развитие самобытного православного мышления... должно быть общим делом всех людей верующих и мыслящих" (Соч. М., 1911. Т. 1. С. 270), по мнению Зеньковского, "подходит совсем близко к... учению о соборности" Хомякова (История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 2. С. 18). Некую "социологизацию" данного понятия мы находим уже у К. С. Аксакова, фактически отождествляющего С. и общину, где, по его мнению, "личность свободна, как в хоре". Резко противопоставив социальную сферу жизни государственной, он пришел к отрицанию необходимости развития в России зап. "законности" как свидетельствующей о "недостатке правды". Отождествление С. с общиной было определенным шагом назад по сравнению с Хомяковым, к-рый С. все же понимал не как данность, а как заданность. Дальнейшее развитие идея С. получила у В. С. Соловьева, хотя он отказался от самого этого термина, желая тем самым отмежеваться от славянофильства (обр. от его "эпигонов"). Она трансформировалась у него в идею всеединства, к-рую он определяет следующим образом: "Я называю истинным, или положительным, всеединством такое, в котором единое существует не на счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы и само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия" (Соч.: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 552). Термин "С." в рус. философии возродил последователь Соловьева С. Н. Трубецкой, к-рый в своем учении о "соборной природе сознания" (в цикле статей "О природе человеческого познания") развивает и углубляет идеи Хомякова и Киреевского с учетом "философии всеединства" Соловьева. Идеал С. у Трубецкого означает совпадение религиозного, нравственного и социального начал и противостоит как индивидуализму, так и социалистическому коллективизму. В эпоху "между двух революций" определенный "возврат к славянофилам" наметился у символистов, гл. обр. у Иванова, к-рый, исходя из "предчувствия" "новой органической эпохи", создал свою театрально-эстетическую утопию, должную увенчаться созданием "обновленного соборного духа" (Борозды и межи. М., 1916. С. 275). В своей утопии он опирался не только на идеи славянофилов о С. с учетом сказанного по этому поводу Соловьевым, Трубецким и Достоевским, но и на учение Ф. Ницше о диалектике двух начал апол-лонийского и дионисийского, в к-рой последнее означало коллективизм, слияние всех воедино (или в терминологии Иванова С). В эмиграции понятие С. активно разрабатывал Франк, понимавший под нею "внутреннее органическое единство", лежащее в основе всякого человеческого общения, всякого единства людей. Первичной и осн. формой Франк считал единство брач-но-семейное, затем религиозную жизнь и, наконец, общность "судьбы и жизни всякого объединенного множества людей" (Духовные основы общества. М., 1992. С. 58-59). Строгое цер-ковно-богословское значение термину "С." вернули Булгаков и Флоренский. По Булгакову, С. (или "кафоличность") есть душа православия и означает вселенскость, единую жизнь в единой истине (см.: Православие. М., 1991. С. 145-150). Флоренский отчасти возвращается к С. в понимании Хомякова. "Кафолический", или соборный, по его мнению, есть всеединый. "Но при действительной кафоличности формы Церкви содержание ее кафолично не в действительности, а только в возможности. В действительности же для вещества Церкви верующих кафоличность есть такая же задача, как и единство и нравственное совершенство" (Понятие Церкви в Св. Писании /У Богословские труды. М., 1974. Сб. 12. С. 129). В рус. философии наиболее удачным и приемлемым эквивалентом (а в каком-то смысле и альтернативой) понятия С. является понятие солидарности, разработанное гл. обр. Левицким, опирающимся, в свою очередь, на идеи Н. О. Лосского и Франка. Понятие солидарности (или, более строго, солидаризма) позволяет несколько смягчить абсолютизм и категоричность понятия С. и построить иерархию солидарности (или С.) от внутрисемейной до общечеловеческой.

Одним из идентифицирующих признаков принадлеж­ности к русскому народу для черносотенцев являлась соборность, которая в широком смысле подразумевала единение народа, выражаемое «в слове и деле всеми его членами вместе и каждым в отдельности». Она охватыва­ла все сферы жизни народного организма, став одним из компонентов определения понятия народности, которая «есть соборность рода, языка и быта страны (отечества, родины), связанная верою, просвещением и предопреде­ленною Господом Богом целесообразностью» . Собор­ность выполняла интегративную и охранительно-защит­ную функции, исходя из которых приобретала следующие основные формы:

гражданско-правительственная соборность как форма единения народа с царем, то есть своеобразный патриар­хальный демократизм, обеспечивавшей коммуникацию между верховной властью и подданными. Противопостав­ляя ее западноевропейским парламентским учреждениям, крайне правые указывали, что член собора - не предста­витель народа в стане царя, а «свидетель о жизни народной перед лицом самого народа, возглавляемого царем» ;

церковная соборность как форма организации и еди­нения православных верующих: «Церковно-соборное деяние есть свидетельство представителей церкви о вере Богом врученной им паствы. Правое веры свидетельство перед лицом церкви вводит ее в общественное сознание, утверждает и расширяет ее во все концы» ;

земская народно-общественная соборность, выпол­нявшая интегративную роль обеспечения связи русского человека со своим социальным слоем, обществом и наро­дом в целом. Данный вид соборности рассматривался как «свидетельство всех чинов людей о правде народной: о его жизни, нуждах, думах и чаяниях» и имел преимущества пе­ред партийностью, так как обеспечивал возможность реа­лизации качества (истины) перед количеством (большин­ством). Здесь черносотенцы исходили из мнения, что сила соборных постановлений заключалась не в численности, их провозглашающих, а в истинности провозглашаемого как «вечного проявления неизменной правды Божией». Ссылаясь на опыт демократических стран, крайне правые указывали, что «большинство голосов» часто обеспечива­ется умышленной подтасовкой, а иногда складывается не­разумною случайностью .

Другой функцией земской народно-общественной соборности являлась охранительно-защитная. Исходя из положения о том, что русский человек принадлежит рус­ской цивилизации, пока сохраняет связь с малой родиной и своим социальным слоем, черносотенцы указывали, что в отрыве от своей среды русский человек подпадает под соблазны западничества, духовно и физически раз­лагается. «Пожив в городе или где-нибудь на "шахтах", - мужик очень часто возвращается в деревню хулиганом, ни к селу ни к городу толкует о "швабодах" и поносит началь­ство», - писала в январе 1916 г. черносотенная пресса .

Согласно исследованию А. В. Репникова, русские кон­серваторы традиционно рассматривали общину как основу охранительства в государстве, т. к. отношения в ней были построены на особом, религиозном понимании бытия . Вслед за ними ортодоксальное крыло правомонархистов считало необходимым консервацию общины как преграду на пути внедрения капиталистических отношений в де­ревне, вызывавших расслоение крестьянства и создавав­ших основу для подрыва самодержавной системы. Одна из причин первой российской революции виделась в том, что проведенная в 1861 г. крестьянская реформа, во-первых, лишила помещиков возможности оказывать воспитатель­ное влияние на крестьян, во-вторых, открыла дорогу для проникновения в сельский мир «неблагонадежных» эле­ментов, что в совокупности создало условия для ослабле­ния внутриобщинных связей, приведших к стремлению крестьян решать возникающие вопросы нередко незакон­ными мерами .

Исходя из вышеизложенных критериев, черносотен­цы весьма расширительно толковали термин «русский народ», включая в его состав украинцев и белорусов, что определило его триединый характер. «Под именем "рус­ской народности" мы понимаем: великоруссов, малорос­сов и белорусов…», - заявляла черносотенная пресса . Принятие указанных народов в русскую семью обуслав­ливалось общностью православной религии, истории, на­циональной культуры и психологии, что констатировали в своих программах крупнейшие крайне правые организа­ции - СРН и СМА. В данном случае черносотенцы сле­довали официальной идеологии, считавшей русским все православно-славянское население Российской империи и отказывавшейся видеть в украинцах и белорусах отчуж­денные от великороссов народы. Наличие у последних собственной национальной культуры и языка трактова­лось как локальные проявления единого целого .

Как видим, данные выше характеристики фиксиро­вали размытость этнического компонента в определении понятия «русский». Трактуя народность в религиозном, политическом и культурном контексте, черносотенцы делали в этой связи вывод о том, что истинно-русским человеком можно стать, приняв базовые ценности рус­ского культурно-исторического сообщества. О малозначимости для черносотенцев этнического происхождения говорит то, что они признавали немецкое происхожде­ние царской династии. На страницах «Русского знаме­ни» указывалось, что предки бояр Романовых вели свою родословную от прусского короля Войдевита, внук ко­торого Гландус Камбила в 1283 г., спасаясь от немецких крестоносцев, бежал к русскому князю Дмитрию Алек­сандровичу. При крещении прусака Гландуса, ставшего родоначальником Романовых, назвали Иваном, а про­звище дали по созвучию с прежним - «Кобыла» (Камбила) .

Для черносотенцев пример династии Романовых, ве­ками верой и правдой служившей России, являл собой ошибочность националистического подхода определения русскости по крови. Иными словами, русскость являлась не генно-этнической конструкцией, а категорией духов­ного порядка, подразумевавшей православное и самодер­жавно-государственное миропонимание. Данный подход подтвердил видный черносотенец И. И. Восторгов, кото­рый в своем труде «Монархический катехизис» вообще не включил этнический компонент в определение понятия народности, рассматривая ее как «общество, объединен­ное на основах единства духовных и материальных инте­ресов - территории, географических условий, языка, ве­рований, исторических условий развития и т. п.» .

Черносотенная идеология исходила из фундаменталь­ных ценностей консерватизма, среди которых народ (на­ция) рассматривался сакральной общностью, предопреде­ляющей судьбу составляющих ее социальных слоев, групп, личностей. Для консервативной идеологии народность формировала определенный тип личности через систе­му нравственных норм, человеческих взаимоотношений, способ жизни и ведения хозяйства.

Для крайне правых слова «черносотенец» и «русский» являлись синонимами. Данную мысль четко сформулиро­вало в январе 1916 г. «Русское знамя»: «Русский человек должен быть православным - правым, и если русский не православный, то он - не русский» . Данная трактовка русскости неизбежно включала всех носителей вышеука­занных религиозных и политических взглядов как сторон­ников крайне правых организаций. «Нам не приходится пропагандировать свои идеи в народе, как то делают все политические партии почти без всякого успеха, если не считать обман и насилие за успех», - заявлялось в 1906 г. в Киеве на III Всероссийском съезде русских людей.

Таким образом, в черносотенной идеологии под народ­ностью понималось духовно-религиозное, политическое, культурно- психологическое и соборное единство русских людей. Националисты делали приоритет на этнической идентичности (родстве), а либералы на государственно-гражданском единстве. В современной литературе также встречаются подходы рассмотрения нации и как культур­но-исторической и языковой общности (общности исто­рической судьбы, религии, языка и культуры), и как этни­ческой общности, основанной на кровном родстве. С этой точки зрения в своих подходах к понятию нации черносо­тенцы опередили свое время, так как понятие народности в правомонархическом варианте трактовки несло прежде всего идеологическую начинку, что позволяло преодолеть фактор этничности.

Идеологию правомонархических организаций России начала XX в. достаточно сложно отнести к националисти­ческой и шовинистической, поскольку главными каче­ствами русскости в их представлении было православное вероисповедание и верность самодержавным устоям. Эт­ническое происхождение имело гораздо меньшее значе­ние, что стало идеологическим новшеством, т. к. черно­сотенцы предлагали основу единения народов империи на базе самосовершенствования в христианском духе и укре­пления основ общего государства - Российской империи. Преодолеть этнический фактор при формировании новой общности - советского народа впоследствии пыталась и КПСС, но уже на других идейных основах.

Как показывает вышеизложенный материал, отрица­тельно относясь к распространенным в то время на Запа­де теориям, рассматривавшим национальный феномен в контексте расово-биологических факторов, черносотенцы определяли принадлежность к русскому народу приняти­ем базовых ценностей русского культурно-исторического сообщества - православия, самодержавия и народности. Несмотря на многочисленные обвинения либерального и революционного лагерей в национализме и шовинизме, присущий черносотенной идеологии приоритет духовно-религиозного компонента позволял правомонархическому движению преодолеть узкий национализм и интегри­ровать в него представителей других национальностей, что определило интернациональный характер черной сот­ни. Дистанцирование от националистических идей расо­вой чистоты, национального превосходства и этнической сегрегации, чреватых возникновением напряжения с на­селением окраин страны, объяснялось стремлением со­хранить единую и неделимую Российскую империю.